Александр Кандинский-Дае: международный человек-загадка

Соцсети Кандинский-Дае использует в первую очередь для того, чтобы выставлять на продажу свои картины и рисунки. Сами по себе работы художника хоть и не обладают той аутсайдерской самобытностью, к которой привыкли наши постоянные читатели, но всё же крайне интересны и наверняка находят своих ценителей. Однако дело не столько в них самих, сколько в их цене. Средняя цена, которую назначает Кандинский-Дае, составляет примерно два с половиной миллиона долларов. К ценникам художник неизменно приписывает «Торг неуместен». Вместо ответа на вопрос о том, удавалось ли продавать работы за такую цену, художник коротко отвечает: «Это закрытая информация».

В жизни Кандинского-Дае вообще очень много того, что он называет «закрытой информацией». Рассказывать о себе в частном порядке художник не любит, ссылаясь на то, что все необходимые данные уже есть в интернете. Действительно, гуглится его фамилия очень легко, однако десятки страниц поисковой выдачи на деле оказываются одним и тем же текстом, который Дае вставляет в свои многочисленные профили на околохудожественных сайтах. Из этого текста можно узнать, что он сирота, родился в городе Очёр Пермского края в 1957 году, обучался в нижнетагильском художественном училище, затем, после армии, в «Мухе», затем стажировался во французском Лионе, а после защиты кандидатской вернулся в Очёр, где и живёт по сей день.

— Моя биография пестра и разнообразна, но вдаваться в воспоминания — это личное, у художника всё личное, — говорит Дае, — Тут нужно выпить, закусить, в баньку сходить, вот только в этом русле может беседа течь свободно и непринуждённо.

Однако личная беседа с художником — тоже вопрос сомнительный. Очёр он покидает редко, но даже и тех, кто приезжает к нему в гости, он никогда не пускает в мастерскую. Посторонним людям, желающим получить от него ответы на какие-либо вопросы, он советует внимательно прочитать свою поэму, которая начинается так:

Я атмосфер угасших храм, прекрасных дней, лучей соблазн.

Я атом, взорванный в пути, рассеян, растворён внутри.

Я потеряшка, взгляд судьбы, для каждого глоток воды,

Рассвет, закат, чума, контроль и Ада вечный, страшный сон!

Да, были времена, когда кружилась бойко Мгла,

Когда она визжала, пела, плясала и хрипела.

Сейчас не то: нет смеха, плясок нет,...нет песен,

Что затихали поутру с восходом над рекой,

Баюкая туман неспешный,...и зоркий,

Первый луч, пронзающий мой грех сердечный.

Несмотря на то что Кандинский-Дае — очень плодовитый художник (по собственным подсчётам, он создал более 10 тысяч холстов и 15 тысяч рисунков), увидеть его работы в музейных залах практически невозможно. В частные коллекции они ещё могут попасть, а вот в собрания государственных учреждений — никогда:

— Единственная картинка находится в Сорбонне, в библиотеке. Но это было в средине восьмидесятых. С музеями и галереями я не работаю принципиально. В частные руки из моих десяти тысяч живописных работ продано чуть больше тысячи. Куда, кому и за сколько — это закрытая информация, знаете ли, я налоги не плачу принципиально. Работы находятся в Питере, Москве, Перми, Лондоне, Париже, Лионе, Нью-Йорке, Сан-Франциско, Токио, Бодайбо, Слюдянке, Соликамске, Мурманске... Много где, полно неучтёнки. О рисунке я не говорю, из двадцати тысяч графических листов продано около 3-4 тысяч, ещё столько же не учтено... Я никогда ни на кого не работал, у меня даже нет трудовой.

Художник не случайно упоминает про Сорбонну отдельно: по его словам, он обучался там в юности, а в феврале этого года защитил там же диссертацию на тему «Экспрессивный сублиматизм и его множественные течения».

Наверное, защитить диссертацию на эту тему Кандинскому-Дае было довольно легко, потому что множественные течения экспрессивного сублиматизма, как и экспрессивный сублиматизм как таковой, он сам же и придумал. Этому достижению он уделяет особое внимание в творческой автобиографии. Вот что такое «экспрессивный сублиматизм»:

«Соотношение световых отношений пропорционально цветовым отношениям, равным перспективным модуляциям вибрацентральных пластических аспектов светоцветовых потоков, синтезирующихся в подсознательных мироощущенческих восприятиях периферической и центральной нервной системы человеческого организма, выталкивающихся своеобразными поведенческими моторико-психопатическими энерго-сбалансированными направляющими каждого индивида».

К этому абзацу также прилагается обязательное пояснение, однако на вопрос, поясняет ли пояснение что-нибудь, каждый должен ответить себе сам.

Что касается некоммерческих выставок, принципиально против них Кандинский-Дае ничего не имеет, однако его немногочисленные выставочные опыты редко заканчивались хорошо:

— Ну, например, в 2008 году я выставлялся в Москве, в «Гостином Дворе». Результат — три картинки спёрли. Правда, через два года вернули под нажимом еврейской диаспоры — так выяснилось, что картинки эти успели побывать даже в Австралии. Две из трёх выкупили москвичи, одну мне привезли, так назло дырку гвоздиком на ней сделали, собаки!

Информации про Кандинского-Дае маловато ещё и потому, что он не поддерживает никаких связей с местным художественным сообществом и не участвует в проектах на территории Перми. Вот по какой причине:

— Уровень у них не тот. Неумейки они. Да и суета это всё. Вот пример: поставить рядом мою живопись и живопись пермского председателя союза художников Исмагилова... Короче, мазилки его не выдерживают никакой критики, только на помойку. Кстати, они [члены Союза художников] прекрасно знают моё мнение об их творчестве, поэтому консенсус невозможен.

Неумейки отвечают художнику взаимностью — беглый опрос некоторых из его фейсбучных друзей, имеющих отношение к пермской художественной среде, показал, что никто из них не помнит, как и при каких обстоятельствах Кандинский-Дае попал к ним «во френды».

Может показаться странным, что Кандинский-Дае, имеющий хорошее европейское образование и связи по всему миру, проживает в Очёре в относительном затворничестве. С патриотизмом это точно не связано, поскольку художник оценивает его негативно, называя ширмой для всякого рода негодяев. Дело в том, что Кандинский-Дае дожидается выхода на пенсию, который произойдёт уже через год. Тогда он уедет на десять лет в Нью-Йорк, чтобы работать там по контракту. На вопрос о предмете контракта художник с присущим ему лаконизмом отвечает:

— Это закрытая информация.