Продавцы винила

Алексей Чазов (Музыкальная лавка на металлорынке)

— Я много музыки слушал на пластинках в восьмидесятые. Ты, наверное, не помнишь — раньше-то пластинки были под запретом практически. И наши, и западные — которые интересные. Мы их меняли в районе за ДКЖ, а нас там милиция гоняла и ловила. Были настоящие облавы. Соберётся так 30-40 человек, и тут вопль: «Облава! Менты!» И все чешут от ДКЖ. Кто куда — кто в сторону Паркового, кто в сторону Мира, через лес, прямо по снегу.

Тогда вообще хитро было. Пластинки же были дорогие, рублей 120-150 могла стоить пластинка, две средние зарплаты. Была одно время такая мода: бумажный пятак с названием от какой-нибудь Пугачёвой отклеивали, клеили на это место другой пятак. Ты приходишь домой, ставишь «Аббу», а оттуда Пугачёва поёт. Да что ж такое! А продавца уже и след простыл. Такие дела.

Потом всё как-то сникло, другие носители появились, а года четыре назад к этой теме снова вернулись — у меня, например, друг из Москвы приехал, предложил винилом торговать. А в нулевые и девяностые был пробел, все перешли на диски, никому винил был не нужен. А сейчас, как это говорится, новый тренд. Приходят ко мне молодые люди, лет по шестнадцать иногда, и что покупают? Вертушку и пластинку. Причём вертушки хорошие нормально стоят, но это их не волнует вообще. Я спрашиваю, нафига это вам, они говорят: «Новый тренд! Креативно!» И группу «Кино» у меня просят.

Сейчас, кстати, русский рок идёт дороже западного. Ну, и раритеты разные. Вот ты знаешь группу «Генуш»? А она стоит двадцать тысяч! Это для коллекционеров, конечно. «Гражданскую оборону» все ищут, «Аукцион». «Оборона», кстати, у меня есть в наличии, но дорогущая. А так у меня все имена и контакты этих искателей записаны. [Начинает читать надписи маркером на стене гаража]: «Мне нужно классику румынов, грузинов, прибалтов», «Тоня любит рок», «Ария, Башлачёв, Алиса».

Конечно, у меня и личные предпочтения есть, дома три сотни пластинок — это только любимые. А то сейчас иногда люди приходят и говорят: У меня три мешка пластинок в гараже, что с ними делать?». Так у тебя это не пластинки, а картошка. Пластинки в мешках не валяются, люди их на полочки ставят и пылинки сдувают.

Иногда то, что для людей не раритет, для меня раритет. А иногда, правда, наоборот. Это же узкая специфика, надо годами учиться, пользоваться специальными сайтами. У меня была одна пластинка, я её продал за двести рублей, человек её купил, и его как сдуло. А потом он её продал за €650 и всем об этом рассказал. А я её просто не нашёл в интернете, хотя смотрел! Теперь ко мне все приходят и говорят: «Это ты лох?». Я говорю: «Да, я тот лох!». Но сейчас такое редко случается. Теперь я уж лучше отложу пластинку, если насчёт неё не уверен.

Слава (Академия домашнего кинотеатра)

— Сначала просто из интереса и любви к музыке стал всем этим заниматься — в восьмидесятые ещё. Это начиналось с уличных сообществ, торговля была полулегальная. Собирались, стояли на стрёме — например, у ДКЖ, откуда я и начал. Потом был студенческий городок за Камой. А потом рынок. Он был разделён на две части — в одной торговали вещами, в дугой продавалась всякая еда. Вот любители винила собирались там, где продавали еду, на краю этого сектора, на конечной остановке.

Потом девяностые, шалтай-болтай, всё было хорошо, всё появилось и стало возможно, возили пластинки из-за границы, уже не боялись, что тебя поймает советская контра.

Сейчас всплеск интереса к пластинкам есть ещё и по той причине, что формат аутентичный — пластинка и есть пластинка. Цифровую запись можно и скачать, и в сеть скинуть, а тут уже другая история. Настоящее качество ты услышишь только на качественном носителе. К тому же копировать пластинки сложно, соответственно и пиратствовать с ними сложно, это ведь дорогой носитель. Поэтому с середины нулевых о них и вспомнили. Некоторые артисты вообще стали продавать только пластинки, а цифровые записи выкладывать в сеть. Опять-таки возник интерес к старому винилу. На Западе-то он и не угасал никогда, это у нас всё похерили, распродали «Мелодию» на запчасти. Больший, конечно, интерес у старшего поколения, потому что для них это более знакомый формат. У пермской аудитории популярны классический рок, поп, джаз. Приходят все, от дворников до чиновников.

Конечно, я тут не только продаю пластинки, но и покупаю их, ведь интерес к старым пластинкам не падает, а растёт, часть фонограмм не сохранилось нигде, кроме как на пластинках. Ну, и коллекционирую — без этого нельзя, потому что бизнесом в чистом виде это занятие трудно назвать. Года два-три назад ещё было так, что человек по незнанию мог принести какой-нибудь раритет, а сейчас все всё знают и понимают. Ездили недавно к бабуле — она уже с интернетом сидит, ценник грамотный выкатила.

У меня в коллекции русский рок, русский поп, есть редкие экземпляры — может, они и не нужны никому, но мне очень нравятся. Есть редкий «Аквариум», «Центр», «Звуки му». Даже после переиздания они встречаются нечасто. А вообще я слушаю джаз и электронную музыку. Классика интересует, но, если в неё втянуться, можно пропасть — всё сразу не съешь. Можно на китайских пластмассовых балалайках слушать, но лучше вложиться в нормальную аппаратуру — отдача будет. Знакомый купил целую станцию, ставит, включает, слушает. Я ему говорю: «Я люблю иначе». Аппаратурку прогрею, включаю ему — он сидит и молчит минут десять. А интернет мне интересен скорее как форма познания.

Борис Бейлин (Магазин виниловых пластинок «Spin»)

— Как у меня всё началось? Да как у всех людей в советское время — потому что проигрыватели и пластинки были самым доступным вариантом прослушивания музыки. Других-то вариантов не было. Магнитофоны стоили дорого, да и были в дефиците, а проигрыватели продавались более-менее везде и стояли у всех, вся советская страна слушала винил. Если бы они тогда знали, что сейчас это станет таким предметом интереса!

У всех был стандартный набор пластинок, и ты сначала их слушал. Потом захотелось тебе большего — и ты пошёл уже не в магазин «Мелодия», а на рынок, где дядьки за бешеные деньги продавали «Битлов». Накопил денег, купил «Битлов», и так далее. Тогда интерес к музыке был неотделим от торговли и обмена пластинками — ты приходил на тот же рынок, и у тебя, как правило, был набор пластинок, которые ты мог поменять или продать. Был такой круговорот, но цели наживы передо мной не стояло. Были, конечно, уже тогда люди, которые хотели на этом сделать деньги, но я к ним не могу себя отнести, это я сейчас пытаюсь зарабатывать.

Место встречи у ДКЖ появились позже, в восьмидесятые. Я впервые пришёл на рынок за пластинкой в 1973 году. Это всё называлось «балкой» и находилось за основным рынком, ближе к улице Крылова. А потом людей оттуда начали гонять — они сперва переехали за территорию рынка, потом к ДКЖ, а потом вообще за Каму в лес. В воскресенье приезжаешь туда на любом автобусе, первая остановка после кольца, выходишь с портфельчиком, углубляешься метров на сто в лес, там стоят люди тоже с портфельчиками. Тогда просто милиция начала доставать довольно сильно, вот и решили переместиться. Но в лесу была другая напасть — там стали нападать всякие гопники и отбирать пластинки. Были ещё попытки сделать всё цивилизованно и собираться в ДК, но это мне уже было не очень интересно.

В момент, когда всё стало возможно и легально, я соскочил с винила и перешёл на CD — тогда выбор музыки на этих носителях был уже гораздо больше. Винил-то был (да и остаётся) ортодоксальным носителем, в то время на пластинках возили обычно классический рок. Так или иначе, я был просто слушателем до 2011 года, пластинками до этого я не торговал. В начале десятых, кстати, всплеска интереса никакого не было. Просто я уволился с радио «Максимум» в 2011 году, пытался заниматься разными вещами, у нас с приятелем родилась идея попробовать продавать пластинки. То есть это было наше личное, а не какие-то тенденции.

Изначально мы решили ориентироваться на более молодых слушателей, потому что для «зубров» уже существовали свои точки, куда они ходили пастись — чего нам с ними было соревноваться? Сделали упор на более современную музыку, так себя и позиционировали. Люди к нам ходили до того момента, когда всё это опять стало уделом «зубров». Потому что пластинки стали безумно дорогие. И тут опять дело не в моде, а в экономике — пару лет назад всё подскочило вместе с курсом. До этого люди могли себе позволять свободно покупать пластинки. А сейчас эта аудитория исчезла — очевидно, хипстеры лишились своих хипстерских работ и тратят деньги на выживание, а не на татуировки и пластинки. Так что сейчас мы всем рады, хотя я всё равно стараюсь привозить вещи, которые мне нравятся самому — экспериментальную музыку, например.