Илья Сбруев: «Россияне хранят гвозди в антикварных шкатулках»

Как и когда у вас появился интерес к лаковой живописи?

— Это было несколько лет назад, когда мне в руки попала одна шкатулка для чая. Она была с виду неказистая, очень долго стояла у меня дома, и в какой-то момент мне стало интересно — почему она у меня так долго стоит, а никто её не хочет брать? И я начал заниматься вопросами лаковой росписи. Узнавать, какие ещё есть предметы, сколько они стоят, что и как продаётся. И это заразило и увлекло меня так, что я до сих пор занимаюсь коллекционированием. А та самая первая шкатулка до сих пор стоит у меня дома, и я её очень люблю, хотя она самая простая.

Это стало вашим первым опытом коллекционирования?

— Нет, это уже третья моя коллекция. Первая коллекция, собранная мной, — советская символика на советской посуде. У меня было очень большое собрание всего, что касалось символики, советских аббревиатур... Но я её продал впоследствии. Потом была коллекция русского фарфора XIX века, она у меня до сих пор есть. Так что коллекция лаковой росписи — третья, но не последняя. Потому что сейчас я собираю ещё две коллекции — они принадлежат к числу таких, которые интересно смотреть в рамках музейных экспозиций. Это коллекции, посвящённые школьному образованию в России с XIX века по 80-е годы прошлого века. То есть их коммерческая ценность невелика, чего не скажешь про историческую ценность.

Возвращаясь к коллекции лаковой живописи — как она формировалась и какого размера достигла?

— В настоящее время у меня порядка 600 предметов. Сначала я собирал те предметы, которые были сделаны в России до 1917 года — это предметы фабрики Лобутина, фабрики Вешнякова и маленьких частных фабрик. Потом мне понравился советский лак, я стал покупать и его. Не могу сказать, что коллекция уже сформирована — вещи постоянно покупаются, ищутся... Думаю, сейчас я только в середине пути, а законченная коллекция будет состоять из тысячи вещей. Разыскиваю и покупаю я их везде, но большая часть идёт из-за границы. В первую очередь из США — вещи оттуда идут в отличной сохранности. А вещи, которые попадаются в России, обычно убиты временем и нашим отношением к таким предметам. Они все ломаны-переломаны, вся живопись затёрта. В России они как-то не сохранялись, а в США — идеально. Так что покупаю эти вещи я в Америке, Европе и немного в России — у старых коллекционеров.

То, что большинство предметов привезено из-за границы, говорит о том, что на Западе интерес к лаковой живописи куда выше, чем у нас?

— Интерес есть во всём мире. На самом деле все предметы такого типа можно разделить на недорогие, дорогие и эксклюзивные. То, что вошло в выставку в Перми, — это в основном эксклюзивные предметы. Такие, которые, например, дарились лично императором — шикарная живопись, шикарные вещи. А интерес к ним стабилен во всём мире — в Германии есть огромный музей с большим количеством наших предметов, например.

Подделывают их часто? Тоже ведь критерий популярности.

— Подделки есть, но я их вижу невооружённым взглядом. Подделывают в основном предметы лака, которые касаются советского времени, — изображения солдат или лозунгов. Есть и современные подделки — совершенно халтурные вещи, и их уровень таков, что их попросту не хочется брать в руки.

Предметы из вашей коллекции в основном чисто декоративные, или они использовались по назначению?

— Если мы говорим о российском хранении, то очень многие люди в России до сих пор ещё хранят гвозди в антикварных лаковых шкатулках. Это говорит не о том, что эта шкатулка недорогая, а именно о специфике нашего хранения. Есть даже такой термин — «русское хранение». Точнее, даже не русское, а советское. Именно в советское время всё это было утрачено, было никому не нужно. А в принципе — все эти предметы утилитарны, все использовались по назначению. Допустим, это папки для бумаг, портсигары, письменные приборы. Всё это жило в быту, но всё же это были именно дорогие вещи, которые и тогда, в XIX веке, стоили очень дорого. То есть, например, пасхальные яйца дёшево не стоили. Ведь там огромно значение ручного труда, а ручной труд очень дорог. Скажем, на создание одного предмета из папье-маше в среднем уходит полгода-год, а это только один предмет. Какую-то особенно хорошую вещь могли бы два года делать. Можете представить себе результат и стоимость? Но всё тем не менее использовалось в повседневности.

Выставка тематически разделена на три блока — дореволюционный, советский и современный. Можете подробнее рассказать про последний? Он кажется самым загадочным.

— У меня не так много предметов современного периода. Точнее говоря, одна штука. В моей коллекции есть современный портрет Жириновского. Но он сделан на высокохудожественном уровне. Современные лаки чаще всего повторяют лаки XIX века — те картинки и сюжеты. Очень мало работ, которые посвящены современному периоду. В основном это типичные сцены русского чаепития, снежных забав... Такие изготавливаются до сих пор. А на злободневные темы никто не делает. Хотя, мне кажется, лак хорош как раз тем, что он должен отражать тот период времени, в котором он существует. Такие сюжеты были бы гораздо удачнее и интереснее. Потому что ну сколько можно рисовать Тройку, сколько можно воспроизводить сюжеты позапрошлого века? Лаки советского времени были очень интересны и как раз-таки очень соответствовали своему времени, в них отображены практически все ключевые моменты истории Советского Союза, начиная от революции. Потом появился НЭП, потом 100 лет со дня смерти Пушкина, период правления Хрущёва... Советский лак гораздо более живой, чем современный русский. Условно говоря, даже поздние советские сюжеты отражали типичные сцены советской жизни. А современные лаки, бывает, включают в себя даже фэнтези. Причём это советское лаковое фэнтези пользуется спросом за границей. Лично знаю те династии художников, которые в настоящее время работают на заграницу и очень успешны.

Расскажите про имеющиеся в вашей коллекции артефакты, уникальные в плане сюжета и тематики. Вот как с портретом Жириновского.

— Таких предметов очень много. Если взять, допустим, довоенный советский период, то сейчас в Перми представлена шкатулка 1936 года, на которой изображена сцена из «Зимней сказки» Шекспира. К таким вещам я могу отнести подарки для советского руководства. У меня есть шкатулка, которая была подарена лично председателю КГБ, с его портретом. Такие вещи никогда не тиражировались, они изготавливались лично для того, кто изображён на предмете. Так что весь портретный жанр я мог бы отнести к таким артефактам. А из того, что находится на выставке в Перми, я хотел бы особо выделить комплект шашек, созданный в XIX веке. До сих пор в литературе нет упоминаний, что кто-то вообще видел эти шашки. Это невероятно редкая вещь. Кроме того, в Перми стоит панно, которое сделали художники Палеха при реставрации Монплезира. Это дворец в Петергофе. Там же, где была «Янтарная комната», был и лаковый кабинет Петра Первого. И этот кабинет тоже весь был сломан и разграблен. В конце сороковых художники его восстанавливали. У меня есть одно панно оттуда. Оно сделано в китайском стиле, с драконами. Поэтому все сначала думали, что Петр Первый заказал эту комнату китайцам. И только через несколько столетий выяснилось, что её делали русские художники и лакировальщики.