Александр Шепель: Меня тогда и прозвали Сапсаном. Часть I

Оторваться от разговора было невозможно, поэтому у одного интервью — две серии. Серия первая. Начинаю я:

Палеонтологи говорят: динозавры на самом деле не вымерли, а стали птицами. И меня радует, что глазами вороны или курицы на нас смотрит из глубины веков какой-нибудь тираннозавр. Что думают по этому поводу орнитологи?

— Те, кого в народе называют динозаврами, действительно близки к предкам птиц. Однако всё по порядку. Птицы появились примерно 170-190 млн лет назад — в конце триаса мезозойской эры.

Это уже были современные на вид птицы?

— Подождите. Сначала были очень интересные существа, их называют архозаврами. Архозавры — это исходная группа, от которой берут начало псевдозухии, крокодилы, птерозавры (рептилии, которые летали) и текодонты. Про последних можно сказать, что они и есть те самые динозавры. Самые крупные из текодонтов — диплодоки, цератопсы, эдафозавры...

Тираннозавры?..

— Да, тираннозавры... Все эти группы животных развивались параллельно. Птицы — через эозухий — небольших размеров ящериц. Потом появился ящер (не так давно его нашли в Китае), который имел оперение.

Позднее возникли орнитозухи, от них берут своё начало веерохвостые и ящерохвостые. Ящерохвостые всем хорошо известны со школы: археоптериксы. У них хвост, в отличие от современных птиц, не веером, а как у рептилий. Веерохвостые — это птицы, у которых хвост укорочен, как у курицы.

Ещё через какое-то время появились древненёбные, потом — новонёбные птицы. И вот новонёбные птицы — это как раз те самые птицы, которых мы знаем.

Древние рептилии (архозавры) — это животные, от которых берут своё начало предки птиц. Есть даже предположение, что птицы имеют общие корни с крокодилами. Гипотеза имеет право на существование. Но вообще-то она из области фантастики...

Пока не нашли какое-то звено между ними?

— Да, звено не нашли.

И вот астрофизик Фред Хойл в середине 80-х годов прошлого века заявил на весь мир, что археоптерикс — подделка, фальсификация. Собирали даже научную конференцию, посвящённую этой теме. В результате весь орнитологический мир разделился на две группы. Одни считают, что археоптерикс был, и строят свои гипотезы формирования птиц, отталкиваясь от этого. Другие, наоборот, опираются в своих изысканиях и научных построениях на то, что археоптерикса никогда не было.

Но ведь есть какие-то окаменелости, отпечатки перьев?..

Александр Иванович перебирает карточки, на которых наклеены вырезки из научных публикаций:

— Вот, пожалуйста, статья «Археоптерикс не подделка». А вот другая (читает): «... удивительный случай подделки археоптерикса». К рептилии с помощью жевательной резинки приделали перья, сделали отпечаток и прочее. Это публикации из серьёзных научных журналов.

То есть наука балансирует между фантазией и фактом?

— Нет. Факты всегда есть факты. Но вы хорошо подметили, что между птицами и рептилиями нет таких чётких переходных звеньев, какие есть, допустим, между рыбами и амфибиям. У амфибий есть ихтиостега — животное с признаками и рыбы, и амфибии. Есть стегоцефалы. У птиц такой определённости нет, поэтому появляются разнообразные, исключающие одна другую точки зрения.

Ещё один очень трепетный для меня вопрос — интеллект птиц. Сейчас много говорят о том, что у врановых, или вороновых, мозг как у приматов. Вороны и вороны такие же умные, как высшие обезьяны! Подтверждаете?..

— Иван Петрович Павлов. Помните такого физиолога? Выгонял из своей лаборатории людей, которые пытались говорить, что животные обладают разумом. Но это было давно — в первой четверти прошлого века.

Говоря о птицах и вообще о животных сегодня, можно вести речь лишь о рассудочной деятельности и экстраполяционных рефлексах.

Что это значит?

— Переходя дорогу, вы думаете, что и откуда движется, и можете предвидеть какие-то события. То же самое характерно и для врановых.

Зоя Александровна Зорина в МГУ занимается поведением птиц, у неё на эту тему есть потрясающие наблюдения, замечательные публикации...

Например, лет 10 назад было замечено, что вороны катаются на куполах церквей. Этот вопрос обсуждался на научных конференциях. Вывод: вороны таким образом развлекаются! Садится птица на купол и съезжает с него. А купол позолочен, развлечения ворон приносят церквям определённый ущерб. Поэтому в Кремле содержат группу ловчих птиц, которые должны отгонять ворон от церковных куполов. Раньше это были сапсаны, но сапсан — в Красной книге. Сейчас ловчими «работают» тетеревятники.

Тетеревятников держат и в аэропорту Казани. Юра Павлов этим занимается. Почему? Птички представляют опасность для самолетов при взлёте и посадке.

Я знаю. Брала когда-то интервью у представителя Люфтганзы. Они там оформляют винты своих самолётов такой чёрной запятой. Когда самолёт летит и лопасти винта вращаются, то эта запятая, становясь живой точкой, воспринимается летящими птицами как глаз гигантской птицы, которой лучше (так думают птицы!) уступить дорогу... Это так?

— Да. Это так. Потому что это нечто неожиданное. Животные и птицы адаптируются к постоянному раздражителю. И если что-то изменилось в окружающей среде, они реагируют...

Сам самолёт — это уже нечто неожиданное для птиц, с запятой у винта столкновений стало меньше. Значит, маленькие птицы действительно думают, что перед ними гигантская птица?

— Ничего они не думают, они просто реагируют.

Хорошо, а врановые думают?

— Ничего они не думают. Это нам думать надо. Да, я сам видел, как две вороны заманивали кошку под машину. И заманили! И сожрали её там...

Как могут вороны сожрать кошку?

— Кошку сбило машиной, она была не жилец, вороны просто расправились с ней. Мы выпустили книжку. Здесь есть потрясающая фотография нашего студента: ворона открывает пакет из-под майонеза... (Александр Иванович показывает мне фотографию.)

Значит, птицы решают сложные (не для птичьего ума) задачки.

— Решают. Как и обезьяны. Но эти процессы находятся в стадии изучения. Давно известно, что врановые, если нет вокруг веточек, используют для строительства гнёзд проволоку. Есть фотографии голубиных гнёзд, которые полностью сделаны из окурков — чебонов. То есть у птиц идёт адаптация, которую, может быть, мы не улавливаем, не дооцениваем...

Мы можем сказать, что птичий мозг эволюционирует, развивается?..

— Нет, я не могу сказать по поводу птичьего мозга, что он эволюционирует. Эволюция — процесс длительный, на миллионы лет... Что мы сейчас можем наблюдать? Мы можем наблюдать только преадаптацию и адаптацию.

Яркий пример адаптации — дрозды-рябинники. Если у вас есть дача и вы сажаете викторию, то вы, конечно, наблюдали, как на глазах, в течение 20-25 лет, дрозды-рябинники научились есть викторию. Вообще-то они должны есть червей.

Но!.. Во времена Леонида Ильича каждому гражданину выдавали по шесть соток, чтобы люди выжили в суровых условиях строительства светлого будущего. Давали землю на вырубках. Граница опушки выросла, а дрозды гнездятся именно на опушках. И на тебе!.. Специально для него (дрозда) сажают совсем рядом вкусную ягоду. Дрозд-рябинник сейчас ведь птенцов учит викторию есть: они же как партизаны по грядкам ползают. Садоводы возмущаются: что с этим делать? А это идёт процесс адаптации дрозда-рябинника к новым условиям.

Возьмём город! В городе сегодня встречается порядка 240 видов птиц...

Они недавно появились?

— Нет, в течение 100 лет. Большая синица. Она сегодня везде. В начале прошлого века большая синица в город только залетала.

Вороны, сороки на территории Перми начали гнездиться где-то с 1967 или 1969 года. Раньше их в городе не было. Разнообразие птиц увеличилось в городах во много раз. Почему? Потому что птицы расчухали, что в городе есть еда, мало хищников и, наконец, в городе прекрасные условия для гнездования. То же можно сказать о крысах, синантропных видах... (Синантропные виды — неодомашненные животные, растения и микроорганизмы, образ жизни которых связан с человеком и его жильём: например, тараканы, комнатные мухи... — Прим. ред.)

Сизый голубь! Ему вообще не положено жить в городе. Это скальная птица. Голубь должен жить на берегах рек, но там его нет. Последнее гнездо голубя на Ирени мы находили в 80-х. Сейчас голубь полностью обосновался в городах. Это прекрасный вариант адаптации, потому что у голубя в кладке всего два яйца. Попробуйте поддерживать свою численность, если у вас два яйца. В городе голубь десять месяцев размножается, почти круглый год...

Про адаптацию я понимаю, но интеллект — это другое. Это когда ты, будучи птицей, соображаешь, как открыть майонез, приспособить для своих нужд проволоку...

— Это не интеллект. Помните, в 60-е годы бутылки с молоком и баночки со сметаной закрывались крышечками из фольги? Такие были везде — и на Западе, и у нас. Так вот... первыми эти баночки научились открывать даже не вороны, а большая синица. В Англии, Германии сначала это заметили, потом у нас. Много публикаций было по этому поводу. Клюнула, отвернула, попробовала — а там сливки!

Я не связываю это с интеллектом. Это вам хочется во всем видеть эволюцию мозга.

«Да, — подумала я. — У людей та же рассудочная деятельность и экстраполяционные рефлексы, что и у животных. При этом, как и среди людей, среди птиц и зверей есть свои эйнштейны и ньютоны...» Но спорить с Александром Ивановичем не стала, потому что наука, кажется, ещё не ответила на вопрос, что есть мысль, разум, интеллект. Впрочем, я могу и ошибаться.

Я знаю, что вы специалист по хищным птицам. Кого из них можно встретить в Пермском крае?

— Почему в крае? Если внимательно смотреть, то хищных птиц и в городе можно увидеть?

У нас беркуты летают?

— Года три назад в районе аэропорта молодой беркут получил контузию: оказался поблизости от взлетающего самолёта. Там волна идёт серьёзная...

На самом деле с беркутами у нас в области очень тяжело. Их численность сокращается. Я фиксирую это в течение всей своей жизни. Если раньше, в 1980-е, было где-то 18 пар беркутов, то сейчас осталось пар шесть. Это в лучшем случае.

Плохо дело с большим подорликом. И это проблема! Вот Красная книга края. Мы её делали в 2008 году... (Мы листаем Красную книгу края.)

Почему-то в Красной книге одни птицы и рыбы...

— Почему? Вот выхухоль, пожалуйста. Амфибий и рептилий, да, мало.

Птицы пострадали, потому что их стреляют. А рыб-краснокнижников мало, так как большая часть их принадлежит к нулевой категории.

Например, волжская сельдь. Заходила к нам на нерест, но построили плотины на Каме, Волге. Теперь сельдь к нам больше не заходит. Стерлядь заходила. Русский осётр здесь был. Уже нет — нулевая категория. Белуга — нулевая категория.

Что такое «нулевая категория»?

— Вымершие виды. Нулевая категория по положению о Красной книге присваивается тем животным, которые не встречаются на той или иной территории более 50 лет.

И птицы с нулевой категорией есть.

— Думаю, нулевая категория скоро будет у чёрного аиста: последний раз мы видели его в Косинском районе в 1985 или 1986 году.

Стреляют чёрного аиста?

— Нет, там другая беда. Чёрному аисту, чтобы соорудить гнездо диаметром два метра, нужны соответствующие деревья. Попробуйте найти такие деревья, всё выпластали...

Более того, и для беркутов, и для аистов в 90-е годы мы делали искусственные гнездовья — в основном на территории Коми-Пермяцкого округа. Но позднее, когда Коми округ получил самостоятельность, там лес вырубили и сожгли, сожгли и вырубили наши платформы. И численность редких видов сильно сократилась.

Хотя есть птицы, которые радуют. Радует орлан-белохвост. Самая крупная наша птица. При желании орлана-белохвоста можно увидеть зимой на Каме — численность его растёт.

Крыс в городе много?

— Орлана-белохвоста крысы не интересуют, разве что дохлые. Он питается рыбой. Легулёзная рыба. Знаете, что такое? Та, что плавает на поверхности. Плоский червяк давит ей на плавательный пузырь — орган, позволяющий регулировать плавучесть...

Гельминт? (Общее название паразитических червей, обитающих в организме человека, животных и растений, вызывающих гельминтозы, — Прим. ред.)

— Да, гельминт. Но он не опасен. У нас народ не очень грамотный. Сидят рыбаки с ножом, вспарывают пойманной рыбе живот, если легулёзная — выбрасывают. Наблюдать это можно и в летний, и в зимний периоды. А чайки отброшенную рыбу едят. Чайка — промежуточный хозяин. Через неё увеличивается количество легулёзной рыбы в реках. Хотя человеку есть такую рыбу можно, она не опасна.

Опасно то, что вы не видите. Описторхоз. Сейчас доказано, что в большинстве случаев цирроз печени вызывается червями из рода Opisthorchis. Заболевание характерно для Тюмени и других районов, где до сих пор едят строганину.

Так вот рыбаки рыбу выбрасывают, а орлан её ест... Кстати, мы наблюдали очень интересную сценку, как орлан конкурировал с лисицей. Орлан кружит над рыбаками, и лисица неподалёку сидит... Оба ждут, когда люди уйдут, а рыба останется.

Ещё растёт численность сапсана. За 30 лет (чуть больше) она выросла в пять раз. Около 100 пар сегодня обитают на территории края. И это удивительно. Если бы кто-то сказал мне в 80-е годы, что численность сапсана возрастёт, я бы не поверил.

Этот прирост чем-то объясняется?

— Объяснить можно всё. Во-первых, серьёзная охрана на всех уровнях — от международного до регионального. Во-вторых, пластичность вида: сапсан начал гнездиться рядом с человеком. Он строит гнёзда неподалёку от населённых пунктов, но так, что его никто не достанет.

Если сплавлялись по Сылве, знаете камень Лобач — весь излазанный. Кто там только не был. Там много-много лет гнездился сапсан, пока его не достали совсем. Сейчас на Лобаче сапсана нет, но есть пустельга — мелкий сокол, не представляющий редкости. Когда пустельга есть, сапсана нет. Если бы сапсан был, он бы пустельгу скушал.

А сапсанчики адаптировались. Они уже и в городе встречаются... Может быть, я доживу до того времени, когда сапсаны будут гнездиться в Перми. До 1924 года сапсан гнездился на кафедральном соборе, где сейчас художественная галерея. Но гнездо разорили, и там поселился «ворон с развитым интеллектом».

(Тут Александр Иванович не преминул подшутить над моим стремлением наделить воронов разумом и душой. Да! Мне очень хотелось бы, чтобы это было так: «И с нами — третий. Это ворон. Он Эдгаром себя зовёт»...)

— Скопа радует. — продолжил учёный. — Это рыбоядная птица. Её численность тоже выросла. Рост объясняется тем, что прекратили молевой сплав. Молевой сплав — беда всех рек, особенно Пермской области.

Это когда в реку сталкивают брёвна, а они плывут?

— Якобы плывут. На самом деле тут же тонут. Было время, когда на байдарках из-за брёвен плавать было невозможно: заторы везде — на севере, на юге...

Сейчас молевой сплав прекратили, и водичка чистая. Кстати, тогда Кама была в ужасном состоянии, но сейчас она свои раны «зализала». Брёвна ушли в грунт. Река стала шире.

Да... ещё с берегов исчезло всё железо. Леспромхозы закрыли. Один местный житель говорил мне, что людям, работавшим в леспромхозах, а это или бывшие зеки, или дети бывших зеков, или внуки бывших зеков... Им некуда было ехать, теперь они живут там ягодами и грибами. А был период, когда разбирали узкоколейки, разрезали водомёты, которые толкали брёвна... Сейчас всё чистенько! Из Камы в верховьях можно пить кружечкой. Река восстановилась.

Я всегда говорил: главное — матушке-природе не мешать. Она восстанавливается. И достаточно быстро. За четверть века всё восстановилось.

Но в Каме, что течёт в районе Перми, даже купаться неприятно, не то что из кружечки пить.

— В своё время на большом практикуме мы окуней мацерировали, которых отлавливали около Перми. На четвёртом курсе по программе студентам положено скелеты рыб делать. Рыбу отваривают и отделяют кости от мышц. Запах фенола накрыл весь главный корпус.

Это окунь. В Каме возле Перми он насквозь фенольный. В пищу человеку не пригоден, но живёт, плавает... Жизнь такая штука, что адаптируется ко многим загрязнениям.

Продолжение следует...