Иван Коретников: Нужно иметь мужество, чтобы думать

— Я хочу рассказать о том, что меня занимает. Вот моя книга, это исследование под названием «Пульс России и Англии». Сногсшибательное исследование. Когда я показывал его сообществу историков, они отнеслись ко мне холодно. Ну, ко мне все холодно относятся, местное художественное сообщество в том числе. Только в Доме журналиста мне разрешили выставку провести. Я подготовил сейчас лекцию по этой книжке, чтобы было удобно для журналистики.

Хорошо, только давайте мы сначала расскажем читателям немного о вас.

— Я учился в Суриковском институте, но туда только своих принимали, так что я с трудом и не сразу туда попал. Сначала учился в училище, потом сходил в армию. Я был средним учеником. Если я писал работу живописную, то раз 10 переписывал одно и то же. Потом я, конечно, этот метод отмёл и стал накапливать содержание работы. Копишь материал — и в итоге получается работа очень насыщенная именно по содержанию. Это не только мой метод, конечно. В Суриковском он очень приветствовался. Там, как и в любом институте, каких-то прорывных открытий ученики и преподаватели не делают, но подготовка даётся основательная. Главное, что нас там не угнетали. Все сами учились. Каждый имел отклонения, судьбы у всех сложились интересно. Например, Саша Резников был — учился графике, а потом построил храм на Украине.

А вы чем занялись после Суриковки?

— Образование должно быть, а чем ты потом займёшься — другое дело. Не дано человеку знать, куда его силы вселенские выведут. Я никогда не думал, что буду писать книги, и не считал себя умным. А после института я стал изучать философские книги, потому что меня очень заинтересовало понятие единства. Что такое единство? Я нигде об этом ничего не нашёл. Гегель писал, но вскользь и о своём. Нам всегда говорили: надо, чтобы произведение было единым, а смысл этого понятия не раскрывался. В результате у меня родилась своя концепция, и я сам стал писать книги. Я по русскому-то с тройки на четвёрку перебивался. Но я занимался русским языком и изучал его по своей линии. Обратите внимание: писатель пишет книгу, и русский у него свой, и правила у него свои. Ты писатель не когда сочиняешь сюжет, а когда создаёшь свой синтаксис и свои правила.

Я к вам пришёл как к художнику, а вы оказались писателем. И с какой книги вы начали писательскую карьеру?

— Это книга «Мера бесконечного: геометрия искусства». Я её везде разослал, по многим адресам, но только «Русский музей» откликнулся. Один экземпляр они послали в Нью-Йорк даже, но что из этого вышло я не знаю.

У вас какие основные темы вообще, помимо поиска единства?

— Очевидно, что наше общество нужно переделать. Зарубежные цивилизованные общества говорят нам об одном, а Россия другая. Как только ты начинаешь об этом думать, ты автоматически начинаешь и участвовать созидательно в её жизни. Но я не политик, скорее я культуролог.

Но вас при этом больше всего знают не как культуролога или писателя, а как общественника — вы часто появляетесь с самодельными плакатами на улицах города.

— Да-да, я хожу с этими плакатами, стараюсь посодействовать русскому обществу в переходе к демократии. Конечно, демократия вся пришла с Запада. Я это понял, когда прочитал «Азбуку экономики», маленькую книжечку. Очень логичная. А вот у Маркса совершенно не логично всё. С какой стати пролетариат должен взять власть в стране? Нет логики в этом. Если капитализм плохой, надо, чтобы пролетариат взял власть? Я в этом никакой логики не увидел. И понял, что надо заняться этим делом самостоятельно. Читал всех политологов, слушал «Эхо Москвы». Рассуждения у них интересные.

Мне кажется, сегодня нужно иметь мужество, чтобы в одиночку выходить на улицу с плакатом против Путина или с плакатом, где критикуется присоединение Крыма.

— Мужество нужно иметь, чтобы думать. Не столько действовать, сколько думать. Я вижу много людей, которым не хватает смелости выйти из своей парадигмы мышления. В той парадигме, что у нас существует, я не решу эту проблему. А как выйти из неё? Невозможно из неё выкрутиться. Однажды я сменил место жительства, уехал в Татарстан. Приехал в Челны, потому что там была работа. Я там загорал на берегу Камы, и мне шлёпнула мысль: «Откуда идёт форма? Что такое содержание?» Я раньше читал искусствоведческие вещи об этом и думал, что всё это пустая трата времени. А тут мне шлёпнуло. И я написал книгу на 240 страниц, хотя мог бы и на 700 написать. Но у меня нет сил на это время тратить, потому что нужно страну вытаскивать.

Это вы уже про следующую свою книгу?

— «Легенда темоорнамента». Искусствоведы морщились от неё. Это было советское время. Я пришёл к нашим чиновникам и говорю: вот надо книгу издать. Идите, говорят, к нашим искусствоведам, они нам дадут рекомендацию, а мы напечатаем. Они эту книгу помусолили и отказали. Тогда я понял — надо всё издавать самому. Иностранцы знают об этом и давно уже только так и делают. Но напечатать книгу — это полдела, а доказать, что мои размышления ценны, сейчас невозможно никому. Кроме «Русского музея». Наши искусствоведы только факты записывают, а по существу ничем не занимаются. Они находятся в другом способе мышления. Это нормально, никто сразу ничего не принимает. Книга «Легенда темоорнамента» была отвергнута, она лежала очень долго неизданной. А в перестройку мне дали 10 тысяч, и я её сам напечатал. Я же уже тогда был старичок — думаю, чего я хожу попрошайничаю, прошу денег у людей, которые не понимают ничего.

А что такое темоорнамент, вы можете вкратце объяснить?

— Мы сейчас возвращаемся к искусству, которое существовало тысячелетия назад. Все эти Пикассо, Кандинский и все наши революционеры взяли старое искусство пещерного века. Им занимались ещё люди каменного века, правда же. И только недавно (в историческом масштабе) художники стали изображать человека. Человек стал основной формой. А сейчас, в двадцатом веке, верх взяло орнаментальное искусство — это художники снова перешли к каменному веку. Стали его осваивать заново с современными взглядами и концепциями. Всё это базируется на орнаменте искусства веков давно прошедших.

Вы в начале разговора говорили ещё и о своей новой книге, которая, как я понял, уже вовсе не про искусство, а целиком про политику. Какой же вопрос из этой сферы вас сейчас так занимает?

— Все наши либералы упирают на то, что конституция не соблюдается, упрекают власть и нашего президента. И я стал думать: как выбраться из этой ситуации, если всё равно конституцию не будут соблюдать? Как перейти к демократическому обществу? Я понял, что суть не в ней. Суть в том, что общество развивается и обновляется через раскол, через войну в обществе, через смену властей. Через это освобождаются силы индивидуумов. Все великие дела людей делаются на фоне общественных конфликтов. Если будет хорошее искусство, хорошая экономика, хорошие учёные — будет ли развиваться общество? Нет! Пётр Первый сколько всего привнёс, как кровосос, высасывал с Запада идеи. А общество осталось старым, не развилось совершенно. Так что конституция — это не центральный вопрос. Сейчас все общественные силы упирают на проблему несоблюдения конституции, а президент сидит и на них поплёвывает, делает что хочет.

Ну, хорошо, и какой план действий вы предлагаете, как этот переход к демократическому образу на практике может выглядеть?

— Если общества развивались расколами, а не конституциями, значит нам надо расколоть общество через все классы, а то сейчас у нас раскол между верхами и низами. А нужно сделать вертикальный раскол. Каким образом — это надо смотреть. Если брать примеры из истории — такой раскол произвели народовольцы. Они пошли в народ, но их всех пересажали. Тогда они решили ударить по русскому сознанию. И стали охотиться на царя.