На этой неделе на Урале установилась по-зимнему морозная погода, а значит, особенно тяжёлые времена настали для тех, у кого нет возможности укрыться в собственном доме и противостоять холоду. Каждую зиму множество бездомных и бродяг получают обморожения, травмируются и просто замерзают насмерть — иногда из-за алкоголя, а иногда из-за того, что попросту не знают, куда можно (и можно ли в принципе) обратиться за помощью. Бездомные — это всегда больная тема для российских городов и российского общества, причём с любой точки зрения. Поэтому мы планируем посвятить ей несколько материалов, а начнём со знакомства с теми, кто занимается помощью бездомным на волонтёрских началах. Одна из таких групп существует уже два года и каждое воскресенье выезжает в разные точки города, чтобы кормить бездомных горячими обедами. Вдохновляют и координируют её две девушки — Вера Панова и Юлия Сорокина. Мы встретились с Юлией, чтобы узнать о работе их группы, о том, что ими движет и в чём они нуждаются.
Расскажите, с чего вы начинали и как пришли к волонтёрской деятельности?
— Мы занялись этим полтора года назад, но по факту всё началось немного раньше. Примерно за год до этого я случайно оказалась в инициативной группе — просто прихожане одного храма захотели купить продуктов и раздать их бездомным людям. Мы поехали, стали ходить по городу и искать бездомных. Нашли и накормили около семи человек. Меня та поездка просто перевернула. Это было общение совсем другого уровня — не то, что в повседневности. Только там до меня дошло, что бездомные люди — абсолютно такие же, как и мы, что им тоже холодно зимой, что им тяжело жить на улице.
— Да. После этой истории прошёл год, и я наткнулась на объявление: женщине, которая помогала бездомным, требовался ноутбук. Ноутбука у меня не было, но меня само объявление заинтересовало, и я позвонила узнать, что она делает и чем занимается. Мы с ней встретились — с ней и несколькими ребятами из «Православной молодёжи Прикамья», которых я позвала.
В этой организации вы состояли задолго до того, как занялись волонтёрством?
— Да, сама она существует уже около 12 лет, там есть разные направления деятельности. Помощь бездомным там тоже когда-то была, но угасла. И тут мы просто собрались с ребятами, пришли в гости и узнали, что эта женщина сама когда-то была бездомной. И стала редким примером человека, который смог выбраться из этой ситуации. Она устроилась на три работы, взяла ипотеку. Она нас совершенно поразила. Сама — некогда правительственная журналистка. Зовут её Лора. У неё сын стал наркоманом, заложил квартиру, так она и оказалась на улице. Знакомство с ней на нас очень повлияло. Тогда мы и стали покупать еду, выезжать и кормить бездомных. Сначала было очень тяжело. Несколько месяцев мы действовали таким образом: собирались в какой-то день, просто шли по городу и искали. На центральном рынке, в разных полузаброшенных местах. Потом мы поняли, что так дело не пойдёт. Потому что, когда просто идёшь по улице, кажется, что бездомных кругом очень много, но на деле у нас на поиски десяти человек уходило по четыре часа. Но нам очень помогла эта женщина, с которой мы познакомились. Она знала все места, где бездомных можно найти: теплотрассы, храмовые территории, свалки...
Фото: Юлия Сорокина
С ней вы по-прежнему поддерживаете контакт?
— Мы с ней очень долго продолжали общаться. Она очень амбициозный человек. Когда мы только начали этим заниматься, мы с подругой были девочками-второкурсницами, у нас было много наивности по поводу того, что мы сейчас всех спасём и приведём к нормальной жизни. А Лора более прагматично смотрела на вещи. У неё были конкретные планы: например, добиться от администрации города строительства ночлежки. Дело в том, что раньше ночлежка у нас была.
Но ведь и сейчас есть профильные учреждения.
— Отличие ночлежки от, например, Центра социальной адаптации в том, что там не было никакого барьера входа. Чтобы остаться в Центре, бездомные должны сдавать анализы. Если человек болен серьёзными заболеваниями, он туда не попадёт. А в ту ночлежку пускали всех. Там, конечно, был полный антисанитарный беспредел, но для бездомных это часто всё равно было спасением.
Сейчас в Перми никакая организация не занимает эту нишу?
— Была социальная гостиница, куда пускали всех за 100 рублей в сутки, но в наш последний приезд мы застали её закрытой. Так что можно говорить только про два Центра социальной адаптации.
А деятельностью, которая сходна с вашей, в Перми кто-то занимается? Вы с кем-то сотрудничаете?
— Мы сами стали своеобразным мостиком между бездомными и упомянутыми Центрами адаптации. Есть ещё фонд «Ника» — у них часто есть возможность принять людей, в отличие от центров, которые часто переполнены. Они периодически даже приезжают на наши выезды. Но у них обязательна социализация: люди, которые попадают к ним, должны избавляться от зависимостей и трудиться. Многие из этого фонда сбегают от нежелания работать. Ещё у нас есть знакомый фермер, который готов принимать на работу бездомных. А других волонтёрских движений мы не знаем. Знаем только, что в этом поле деятельности активничают секты: бездомные рассказывали, что сектанты даже проводят для них кинопоказы.
Фото: Юлия Сорокина
Как организована ваша деятельность?
— У нас 30-35 волонтёров. Выезды осуществляются раз в неделю. По воскресеньям после службы мы собираемся, готовим 50 литров еды, разливаем по большим военным термосам. Мы всё загружаем в машину и едем в места, где собираются бездомные. Мы специально искали эти места, приучали их приходить туда в определённое время. Со временем информация о них разнеслась по сарафанному радио. Другой деятельности у нас нет. Разве что нас иногда зовут в школы на уроки обществознания, чтобы явить примеры современного милосердия. Мы рассказываем детям о бездомных, о том, как они оказались в такой ситуации, о том, что они далеко не всегда виноваты в своём положении сами.
Эти 35 человек — представители православной молодёжи? А если я невоцерковлённый человек, я могу к вам присоединиться? Есть вообще какой-то ценз в этом отношении?
— У нас есть и неправославные волонтёры. Просто мы спустя время поняли, что наша мотивация тесно связана с православием. А вообще мы приветствуем всех. У нас есть группа «ВКонтакте», через которую приходят люди. Это самые разные категории. Из 35 четверть — водители, четверть — повара, остальные непосредственно ездят на выезды. Всё это разные люди. Единственное, в чём ещё проявляется наше православие, — мы всегда читаем молитву перед тем, как приступить к еде. И часто бездомные к нам присоединяются.
Вы существуете на пожертвования? Ведь это всё довольно затратно: еда, выезды, полевая кухня...
— У нас не полевая кухня, а термосы. У нас всё дислоцируется в определённом месте, в часовне Стефана Великопермского. Там мы благодаря нашим жертвователям оборудовали кухню. Средств, которые поступают на нашу карту, не сказать, что много, но нам хватает на наши нужды. Чтобы закупить мясо, крупы, другие продукты.
Вам много приходится лично общаться с вашими подопечными, выслушивать их истории, оказывать моральную поддержку?
— Тут есть тонкий момент. Мы часто общаемся с бездомными людьми, но они нередко склонны преувеличивать некоторые моменты и придумывать легенды. Есть даже некоторые устоявшиеся легенды — например, для мужчины считается подвигом, если он служил в Афгане. И таких «афганцев» к нам приходит довольно много. Не отрицаю, что это факт, — служили наверняка многие, но вряд ли в таких масштабах.
Фото: Юлия Сорокина
Для женщин тоже: на Северном кладбище я встречал женщину, которая была афганским снайпером.
— Кто-то из женщин рассказывал, что в своё время был сестрой милосердия в Америке. Раньше, когда мы сами искали бездомных и приходили к ним, у нас было гораздо больше контактов. Мы ещё чаще, чем сейчас, с ними разговаривали, и основную массу информации узнали тогда же. Чаще всего причиной их бед оказывается пожар. Есть и более необычные случаи. Недавно мы встретили мужчину лет сорока — не пьяный, нормальный внешний вид. Но в унынии. Оказалось, что он на улице всего месяц. Его выгнала из дома жена, потому что нашла другого. Бывает так, что люди уходят от родителей после того, как начали пить, — родители их сперва не принимают, после смягчаются, но человек к тому времени уже привыкает жить на улице. Алкоголь часто может быть причиной того, что человек лишается дома, но часто алкоголизм, наоборот, становится следствием этого. Все бездомные рано или поздно начинают пить. Зимой, да и летом тоже, не желательно давать бездомным деньги — помогать лучше продуктами и одеждой.
С высоты вашего опыта в этой сфере вы можете сказать, в чём заключаются главные проблемы и потребности социальной работы с бездомными?
— Не хватает более сильных волонтёрских движений, которые могли бы наладить коммуникацию между бездомными и официальными учреждениями. Бездомные не знают, что делать и куда идти. А эту информацию среди них нужно распространять. Например, питерская организация «Ночлежка» выпускает множество разных пособий, среди которых пошаговая инструкция: где можно поесть, где согреться, где получить бесплатную медицинскую помощь и поддержку. Тема бездомности очень сложна тем, что все подобные проекты, конечно, убыточны. О прибыли тут говорить не приходится. Центров адаптации тоже недостаёт. Благодаря амбициозности Лоры мы в своё время пробили встречи с мэром и губернатором. На них она буквально требовала создавать новые организации. Те два центра социальной адаптации, которые есть сейчас, рассчитаны максимум на двести человек, а по статистике в России лишены жилья три процента населения. Это тысячи людей. Они невидимы, они скрыты от наших глаз, но их очень много. И ещё обо всём этом не хватает разговоров в обществе и соответствующей культуры. Если эту проблему и обсуждают, то часто в пренебрежительном тоне. Есть, например, два слова: «бездомный» и «бомж». Они кажутся равнозначными, но ведь у второго негативные коннотации: в СМИ оно употребляется в контексте того, что бомж совершил какое-то преступление, например. А в слове «бездомный» больше сочувствия и жалости.
